Френкель Александр Самойлович

Юрист, присяжный поверенный, издатель Кавказского обозрения, секретарь Кавказского Юридического общества. Окончил юридический факультет Петербургского университета в 60-х годах XIX века.

«Это было в начале шестидесятых годов, т. е. в то время, когда все жило у нас полной жизнью, когда всеми нашими побуждениями руководили и ум, и сердце, и нервы: когда вся мыслящая Россия была переполнена самых радужных надежд на будущее, когда каждый старался внести свою долю знания и труда для общего блага, для общего дела; словом, это было в первый период великих реформ прошлого царствования – реформ, обновивших Россию и выдвинувших целую плеяду новых и полезных деятелей по всем отраслям русских знаний…

Конечно, начатые реформы (крестьянская) и бывшие в зачатке (судебная и др.) и связанные с ними радужные надежды на улучшение материального и нравственного благосостояния России и вообще новые веяния и учения не могли не свить себе гнезда в стенах петербургского университета, вся корпорация которого, в лице профессоров и студентов, конечно, вполне сочувствовала тогдашним реформам и лучшим начинаниям. Многие профессора и студенты с.-петербургского университета того времени явились впоследствии весьма деятельными проводниками в жизни начинаний шестидесятых годов. Имена Кавелина, Спасовича, Стасюлевича, Неклюдова и многих др., бывших в с.-петербургском университете в то время, о котором мы говорим, достаточно известны русской интеллигенции; но и многие другие личности, с более скромными именами, из бывших студентов 60-х годов петербургского университета, каждый в своей сфере, старались общими усилиями содействовать делу возрождения России.

В этом отношении с.-петербургский университет сослужил громадную услугу своему отечеству.

Да оно иначе и не могло быть: лучшие и более интеллигентные силы, понятно, были там, где процветала живая наука, где вносился свет во все людские поступки и где учили быть осмысленными деятелями своего отечества…

Общество того времени с замечательным сочувствием относилось ко всему, что исходило из университета; студенты были предметом всеобщего внимания; дамы охотно посещали университетские лекции и носили студенческие (голубые) цвета…

Сами студенты, в свою очередь, жили жизнью своего университета, интересовались всем, что касалось его almae martis и уже в университете многие отличались на литературном поприще. Деятельность студентов в самом университете кипела на всех парах.

С разрешения попечителя с.-петербургского учебного округа, незабвенной памяти Г. А. Щербатова, приступлено было к изданию периодического «Сборника» из самостоятельных и переводных трудов с.-петербургского университета. Кроме того, было также разрешено учреждение кассы для вспомоществования недостаточным студентам. С целью увеличения студенческой кассы давались концерты, устраивались публичные лекции и т. д.

Касса студентов управлялась депутатами и редакторами «Сборника», избиравшимися по факультетам. От каждого факультета и разряда избирались по два депутата и по два редактора, за исключением разрядов: юридического и административного, на которых, по многочисленности студентов, избиралось по три депутата.

Таким образом в управлении кассой участвовали 14 депутатов и 12 редакторов. Депутаты и редакторы из своей среды уже избирали секретаря и кассира кассы.

Все шло хорошо; только эпизод с кассиром Н. Т. Б-ком, у которого не хватило в кассе 1051 руб. 84 коп., вызвал инцидент, доведший его до университетского суда…

Случай этот вскользь затронут В. Д. Спасовичем в его «За много лет», стр. 16, и был предметом первого публичного суда в России, о котором я хочу сказать несколько слов, как участвовавший в этом товарищеском суде, в качестве одного из защитников обвиняемого.

Н. Т. Б-к студент 2-го курса избран был, на сходке 5-го октября 1860 г., в депутаты административного разряда (22 голосами). Так как он в продолжение месяца аккуратно и ревностно исполнял свои обязанности, то и был выбран, по большинству голосов, приемным кассиром на сходке депутатов и редакторов 3-го ноября того же года. Тогда же депутат А. Заварицкий, исправлявший обязанности кассира, отказался от этой должности.

Первые два месяца кассирской деятельности д-т Б-к исполнял свои обязанности исправно; книги приходо-расходные и книги выдач были ведены аккуратно. Б-к являлся на все сходки, почти каждый день бывал в университете и студенты, которым назначались ссуды и пособия, могли во всякое время получать деньги. Кроме того, Б-к заведовал концертами, продавал при пособии других депутатов билеты, производил расходы по концертам, имел сношения с артистом Шубертом, по устройству концертов, уплатил ему во второй половине декабря 1860 года 1500 р. за концерт. В начале января 1861 года Б-к заведовал продажей билетов на лекции профессора Костомарова, и представил отчеты об этих лекциях на сходку 19-го января 1861 г. Отчеты по отзыву деп. Апахалова, который проверял эти отчеты, оказались верными.

На той же сходке 19-го января, потребован был от депутата Б-ка отчет о концертах; но Б-к отозвался, что он не успел составить отчета, и потому нельзя было привести в известность, сколько тогда было у Б-ка денег. Известно было, что 17-го января Б-к получил из казначейства университета (где хранились студенческие суммы) 100 руб. кредитными билетами и 16 билетов государственного казначейства на 800 руб. (по 50 руб. каждый), всего 1500 р. не считая процентов, для уплаты г. Шуберту за концерты. Б-ку поручено было продать с выгодой для кассы билеты государственного казначейства.

После того Б-к был на сходках депутатов и редакторов 21-го и 28-го января, а также на сходке студентов административного разряда 30-го января, на которой вновь был избран депутатом.

Между тем до сведения депутатов и редакторов стали доходить слухи, что г. Шуберт не получил еще остальных денег за концерты и разглашает о том по городу. Некоторые из депутатов и редакторов спрашивали Б-ка о причине его медленности, на что он отвечал, что не успел разменять билетов государственного казначейства, за которые ему предлагали незначительные деньги. Это возбудило подозрение депутатов и редакторов, и когда Б-к не явился на сходку 2-го февраля 1861 года и вообще перестал являться в университет, так что многие студенты не смогли получить назначенных им денег, то назначена была 7-го февраля сходка депутатов и редакторов для представления Б-ком отчетов и денег, которые должны быть вложены в казначейство университета.

Об этой сходке депутат Заварицкий и редактор Булах объявили Б-ку, который ответил, что будет на этой сходке, но Б-к на сходку не явился и не доставил денег и отчетов. Тогда же сходка положила: «депутата Б-ка отрешить от должности кассира, за неисполнение обязанностей; исполнение же должности кассира поручить депутату Заварицкому, которому вместе с депутатом Падалкой принять сумму и отчеты от депутата Б-ка; кроме того, представить факультету на обсуждение действия депутата Б-ка».

После сходки депутаты Заварицкий и Падалка были у Б-ка; но братья его сказали, что он не возвращался домой с 6-го февраля и что они не знают, где он находится…

8-го февраля, к 5-ти часам пополудни, были у Б-ка депутаты: Заварицкий, Первов и редактор Булах. Братья Б-ка заявили также, что Н. Б-к еще не возвращался домой с 6-го февраля и показали полученную от него записку, в которой он пишет им, что болен и находится в одном доме, где за ним хороший присмотр, и что надеется, с позволения доктора, возвратится скоро домой. При этом брат Н. Б-ка, П. Т. Б-к, говорил с какой-то таинственностью, что он не знает наверное, где его брат, но догадывается и надеется похитить брата из этого дома и представить его в четверг, 9-го февраля, в университет. Если же ему не удастся это, то он хотел объявить полиции о пропаже брата. Это он сказал после того, как депутаты сообщили ему свое намерение просить содействие обер-полицеймейстера к отысканию Н. Б-ка. Депутаты просили П. Т. Б-ка отправиться вместе с ними к брату, если он догадывается, где находится его брат. На это П. Т. Б-к ответил, что это будет бесполезно и может повредить делу. Тогда депутаты спросили, не оставил ли Н. Б-к дома денег кассы и книги и другие документы? На что П. Т. Б-к ответил, что все деньги кассы находятся при Н. Б-ке, а документов и книг он не оставил дома.

На другой день (9-го февраля) в час с половиной пополудни П. Б-к был в университете и объявил в присутствии депутатов: Заварицкого, Лобанова, Падалки и редактора Оханова, что брата он не нашел, а получил от него записку, в которой Н. Б-к пишет своему брату (от 10-го февраля 1861 г.): «Я знаю, какие беспокойства происходят дома у нас; все это скоро пройдет. Доктор поручился, что мне можно выехать в понедельник, а потому объяви Заварицкому, чтобы редакция составила отчет и привезла бы его к нам в понедельник вечером или во вторник утром и приняла бы капитал».

По получении этого письма депутаты и редакторы решили обождать до вторника. Между тем вскрыт был стол кассира Б-ка (ключ от которого находился у него), чтобы узнать: все ли книги и документы в целости. Вскрытие стола произведено 10-го февраля, в присутствии: профессора уголовного права и судопроизводства В Д. Спасовича, помощника инспектора Озерецкого, некоторых депутатов и редакторов и многих студентов. О вскрытии стола составлен секретарем кассы Нееловым акт, в котором описаны все книги и документы, найденные в столе Б-ка. Все найденное передано, по описи, депут. Заварицкому. В числе других книг найдены: приходо-расходная книга депутата Б-ка, приходо-расходная книга по кассе, книга для записывания сумм, выдаваемых нуждающимся студентам и книга протоколов. Книги эти были рассмотрены редактором Булахом и депут. Заварицким, и, при сличении этих книг между собой и с приходо-расходными книгами других депутатов и редакторов, оказалось, что в январе месяце Б-к неаккуратно вел свою депутатскую приходо-расходную книгу и приходо-расходную книгу по кассе, многие суммы полученные и израсходованные им не были записаны. Редактор Булах из сличения книг и отчетов о концертах и публичных лекциях проф. Костомарова вывел то, что именно не было записано в депутатской книге Б-ка и в приходо-расходной книге по кассе. По вычислению ред. Булаха, поверенному деп. Заварицким, оказалось, что у деп. Б-ка должны быть налицо суммы кассы: расходных сумм – кредитными билетами 1,310 р. 36 к. сер. и 16 билетов госуд. казначейства; запасного капитала 141 руб. 48 коп. сер. и два билета государственного казначейства, всего кредитными билетами 1451 р. 84 к. сер. и 18 билетов госуд. казначейства по 50 руб. каждый.

11-го февраля депутат Заварицкий получил от депут. Б-ка чрез посредство студента Боссе, 400 руб. кредитными билетами и 18 билетов госуд. казначейства, а 13 февраля депут. Заварицкий был у депут. Б-ка для получения остальных денег; но Б-к объявил, что у него нет денег, что он заботится о том, чтобы занять деньги для уплаты в кассу и ждет получения их со дня на день; при этом Б-к не говорил, на что он истратил деньги. Он просил Заварицкого приехать через два дня для получения денег.

Депут. Заварицкий был у Б-ка 15-го февраля, но денег не получил. Б-к просил подождать один или два дня.

В этот день Б-к, по указанию Заварицкого, исправил некоторые ошибки, сделанные им в книгах кассы. О результатах своих поездок к Б-ку Заварицкий уведомил депутатов и редакторов.

В четверг, 16-го февраля, в 12 ч. утра, депутат Падалка был у Б-ка, но не застал его дома. Падалка видел в квартире Б-ка студента Боссе и просил его передать Б-ку, что если сумма не будет представлена в тот день вечером, то депутаты объявят о том всем студентам.

В пятницу, 17-го февраля, была сходка студентов административного разряда, на которой положено: «Депутата Б-ка, за недобросовестное выполнение своих обязанностей, отстранить от должности депутата; выбор новых депутатов произвести во вторник, 21 февраля, в 10 ½ час. утра, пригласить на эту сходку Б-ка для объяснения». Об этом приглашении на факультетскую сходку редактор Булах письменно уведомил Б-ка.

В понедельник, 20-го февраля, вечером, Б-к был в квартире у депутата Заварицкого и исправил окончательно ошибки, сделанные им в приходо-расходных книгах. При этом редактор Булах и депутат Заварицкий снова напомнили Б-ку о сходке, назначенной 21 февраля и Б-к обещал на нее явиться. На другой день на сходку явилось шесть или семь студентов административного разряда и потому сходка не состоялась. Но Б-к на сходку не явился, а прислал со студентом Боссе письмо на имя редакторов и депутатов. Письмо это было следующего содержания:

«М.г.! Болезнь и расстройство не позволяют мне лично явиться к вам, а потому я должен объяснить вам следующее: несчастье, постигшее меня, поставляет в необходимость предложить обществу господ студентов, по случаю потери капитала, следующие условия: надеюсь, что эти условия примутся в уважение. 1) Капитал, потерянный мною, обеспечиваю стипендией, с предоставлением ежемесячно удерживать полностью на пополнение потери; 2) поручительством лиц из среды гг. студентов, заслуживающих полного доверия, что капитал внесен будет в сентябре месяце 1861 года, а может быть и раньше, потому что в моем несчастии, кроме родных, принимают участие и посторонние люди, по взносу этого капитала, и 3) личные мои старания по званию кассира, которые сопряжены были с трудом, постоянной заботливостью и потерей времени». Подписано: «Н. Б-к, 20 февраля 1861 года». Письмо это возбудило неудовольствие студентов по следующим причинам: 1) Б-к пишет, что болезнь и расстройство не позволяли ему явиться в университет; между тем он 20 февраля вечером был у депутата Заварицкого и редактора Булаха и заявил, что здоровье его поправилось; кроме того, Б-ка видели 19-го февраля в маскараде в большом театре и ранее на Пет. Остр. Его видели студенты Быков и Сурков. Эти факты возбуждают сомнение в действительности болезни Б-ка. 2) Б-к пишет, что его постигло несчастье, что он потерял капитал. Действительность потери капитала весьма сомнительна на том основании, что Б-к не заявил о потере капитала, не говорил о том депутатам и редакторам, которые у него были, заметно уклонялся от объяснения, по этому поводу и не явился на сходку. 3) Условия, предложенные Б-ком для пополнения капитала, крайне неудовлетворительны; так, стипендия Б-ка составляет около 20 руб. в месяц и потому не представляет достаточного обеспечения. Б-к говорит о поручительстве студентов, заслуживающих полного доверия, но не называет их фамилий, и потому этот пункт не имеет никакого значения.

На основании изложенных фактов редакторы «Сборника» и депутаты кассы, суммы которых вверены были Н. Т. Б-ку, просили университетское начальство разрешить им предъявить обвинение к кассиру Б-ку «в умышленной растрате сумм кассы студентов, числом 1051 р. 84 к.»

Разрешение было дано.

По просьбе студентов, профессор В. Д. Спасович принял на себя руководство по настоящему делу.

Депутаты и редакторы составили письменный обвинительный акт против Б-ка, врученный ему в копии.

Тем временем Б-к был арестован, приведен в университет и посажен в карцер.

Начато собирание сведений против Б-ка, причем роль обвинителей приняли на себя бывшие члены «Сборника» и кассы, как лица, которых ближе всего касались интересы кассы. Обвинители старались выяснить образ жизни Б-ка за время предполагаемой растраты денег. С другой стороны, назначены были защитниками Б-ку: студен 4-го курса юридического разряда Н. А. Неклюдов, ныне товарищ государственного секретаря, известный наш юрист и студент 3-го курса того же разряда А. С. Френкель, пишущий эти строки. Защита, со слов и по указанию Б-ка, собирала материал, доказывающий потерю Б-ком денег кассы.

Наступило время суда.

Предварительная сходка студентов избрала пять человек судей-присяжных; председательствовал на суде проф. Спасович. Заседание суда открыто было в XI аудитории, самой обширной в университете и удобной для судебного заседания, так как выстроена была амфитеатром. На площадке помещались за большим столом судьи, с председателем; на правой стороне находились обвинители (депутаты и редакторы), а на левой стороне – подсудимый и два его защитника. Амфитеатр занимала публика – студенты и посторонние лица, так как заседание было публичное. Свидетели были вызваны, со стороны обвинения и защиты, не только студенты университета, но и дамы и посторонние университету. Вызывные повестки посылались через университетское начальство.

Заседание открылось чтением обвинительного акта, допросом Б-ка, который заявил, что он не растратил, а потерял деньги на улице и принял все меры для возврата их в кассу студентов. Свидетели говорили о фактах, изложенных выше. Домашние Б-ка и одна дама поддерживали доводы о потере денег Б-ком.

Два дня продолжалось заседание.

Обвинение горячо отстаивало свои доводы. Защита также не уступала. Защитники разделили свою задачу между собою таким образом: г. Неклюдов взял на себя общий обзор дела, а пишущий эти строки критику фактических его оснований.

Речь г. Неклюдова произвела глубокое впечатление по изяществу и логике. Обе стороны обменялись несколько раз речами. Обвинители требовали не только исключения Б-ка, но и предания его уголовному суду.

Защита же доказывала потерю денег, а в крайнем случае – растрату по легкомыслию и искреннее желание Б-ка пополнить недостачу денег, большую часть которых он уже представил и остальную обязывался внести; причем отвергала требование о предании уголовному суду, не имеющему места при студенческом, университетском суде.

Когда прения были объявлены законченными, проф. Спасович постановил вопросы, которые подлежали разрешению судей-присяжных.

Вручая им вопросы, он объяснил им о порядке совещания.

Судьи удалились для постановления приговора. Это было уже вечером. Только в одиннадцать часов вечера вынесен был судьями-присяжными приговор о признании студента 2-го курса Н. Т. Б-ка, бывшего кассира кассы, виновным в умышленной растрате 1051 р. 84 коп., и подлежащим исключению.

Приговор этот был представлен попечителю с.-пб. учебного округа, который и утвердил его. До того же Б-к оставался арестованным в университете. О дальнейшей судьбе его нам ничего не известно.

Так происходил и кончился первый публичный студенческий суд в с.-петербургском университете. Думаем, что другого «публичного» суда и не было в прочих русских университетах. Этот суд имел в свое время громадное значение, как первый опыт гласного суда с присяжными. «Я устроил, с разрешения попечителя, говорит В. Д. Спасович, в упомянутой нами выше заметке своей, нечто в роде суда с присяжными, об общем введении которого в нашу жизнь тогда уже ходили слухи»…

В этом и кроется значение этого первого опыта. Можем прибавить, что весь интеллигентный Петербург следил с большим интересом за этим новым судом, который тянулся два дня. Интерес к публичным формам и приемам процесса, о которых все имели смутное понятие, не ослабевал до момента произнесения приговора избранными студентами-присяжными. Все участвовавшие в процессе, как бы священнодействовали. Публика была нервно настроена. Споры и обсуждения публикой дела велись весьма оживленно во время перерывов и параллельно с ходом процесса. Очевидно, новая форма процесса отвечала потребностям времени. Такое же настроение публики было и в начале введения в России судебной реформы по уставам Императора Александра II…».

Френкель, А. Первый публичный студенческий суд в России. (Из воспоминаний студента петербургского университета 60-х годов) // Празднование семидесятипятилетия Императорского С.-Петербургского университета 8-го февраля 1894 года в Тифлисе. – Тифлис: Тип. Канц. Главноначальств. гражд. ч. на Кавказе, 1894. – С. 8-13.