Глинский Борис Борисович

Материал из Вики Санкт-Петербургский государственный университета
Перейти к навигацииПерейти к поиску

1860-1917

Писатель, публицист, издатель, общественный деятель. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (1885)


Александр Васильевич Никитенко пользовался горячей любовью и неотразимым влиянием на своих слушателей: его красноречивые лекции, согретые присутствием в них лучших идеалов своего времени, привлекали к нему невольно молодежь. При изложении теории словесности он обращался, по свидетельству Григорьева, «к основным началам природы в человеческой жизни, извлекая их из психологии и истории; для доставления же общим началам несомненной применяемости, вводил их в область русской народности, уравнивая правила мышления с требованиями нашего языка и успехами литературы».


Действительно, кто из студентов Санкт-Петербургского университета не знал Ореста Федоровича? С этим именем тесно связывалось для каждого студента представление о чем-то очень светлом, сердечном, воспоминание непременно о каком-нибудь добром деле, о тех чистых страницах жизни человеческой, которые бывают дороги каждому. «Пройдут года, сказали ему на юбилее студенты, разойдемся все мы по разным дорогам, но одна связь несомненно останется между нами: это память о честном, искреннем и гуманном человеке. Не раз она в трудные минуты жизни поддержит в нас веру во все честное, благое»…


Его красноречивые лекции, всегда согретые присутствием высокого идеала, светлой любовью к народу и верой в его жизненные исторические силы, сделались одними из любимейших лекций на факультете. В аудиторию Миллера, впрочем, сходились не одни филологи, его послушать собирался подчас чуть ли не весь университет.

Глинский Б. Орест Федорович Миллер. – СПб., 1890. – С. 13, 86-87.


Хотя тогдашний историко-филологический факультет, на котором я числился, был представлен многими известными именами, но имя молодого магистра русской истории Семевского имело в наших глазах особое значение. С ним связывалось представление о горячем протесте против всякого насилия, представление о политической борьбе, связывался призыв к отдаче своих сил на защиту обиженных и обойденных судьбой. Нам было известно, что допущение Семевского к чтению лекций не обошлось без оппозиции со стороны консервативных элементов факультета и гр. И. Д. Делянова и такие представители исторической науки, как Е. Е. Замысловский, К. Бестужев-Рюмин и некоторые другие, в свое время употребили все свои влиятельные силы к тому, чтобы молодому ученому, которому Московский университет только что даровал звание магистра за его труд по исследованию истории крестьян в царствование Екатерины II, не дано было перешагнуть порог в одну из университетских аудиторий, где бы он мог создать себе кадры поклонников и учеников. Таким образом, неприязненные действия против Семевского принесли обычный в русской жизни результат: ему, так сказать, авансом было обеспечено сочувствие молодежи, а отсюда и переполнение его аудитории, в которую стремились не только студенты-филологи, но и прочих факультетов, жаждавшие послушать вольного слова о былых бедствиях народа, о его притеснителях, его защитниках. И действительно, V аудитория, где читал свой неофициальный курс В. И. Семевский, всегда была переполнена слушателями, из которых впоследствии многие стали его поклонниками, учениками и просто добрыми знакомыми , коим он в той или иной форме оказал дружеское участие и поддержку на избранном ими научно-литературном пути.


… На своих лекциях он являлся глашатаем новых лозунгов в науке, стремясь всеми доступными ему силами сблизить эту науку с жизнью, сделать ее рычагом прогрессивного развития человечества, демократизировать и поставить на послуги той меньшей братии. Которая в процессе истории оказывалась в порабощении и отданной во власть произвола и внешней силы. Ту сумму идей, которую он вложил в свой магистерский труд «Крестьянство в царствование Екатерины II» (т.1), вышедший в печати в 1887 году, он популяризировал и с кафедры, рисуя перед своими слушателями печальное положение нашего крестьянства в дореформенный период и между слов, но в совершенно легальной форме намекая на то, что и реформа не дала полного счастья и удовлетворения тем, кто столетиями тянулся к солнцу свободы и правды на земле. Конечно, такая проповедь должным образом оценивалась блюстителями казенных идейных начал 80-х годов, почему лекторству и проповедничеству В. И. Семевского скоро был положен конец, и он остался снова за порогом университета, где на короткое время одного академического года ему улыбнулось счастье.

Глинский Б. Б. Памяти В. И. Семевского // Исторический вестник. -1916. – Т. 146, № 11. – С. 463-465