Сорокин В. М.

Выпускник юридического факультета Петербургского университета

Вся университетская молодежь того времени почти целиком примкнула к тем слоям общества, которые жили исключительно идеями и реформами царствования АлександраII, и, хотя надо сказать правду, Студенты учились мало, в смысле аккуратного посещения лекций и прилежного заучивания профессорских записок, но чрезвычайно восприимчиво и сильно мыслили, а высокими чувствами были преисполнены до того, что, казалось, и по земле-то ходили приподнятыми.

Независимо от широко развернувшейся общестуденческой жизни и самодеятельности в стенах петербургского университета, выразившейся в периодическом издании студенческого сборника, вскоре, впрочем, прекратившегося, в собственной студенческой библиотеке, кассе пособий неимущим товарищам, научно-литературных беседах и диспутах, в сходках, всегда очень многолюдных и оживленных по общестуденческим делам и т. д., чуть ли не каждый студент, обладавший хотя какими-нибудь грошовыми средствами, старался сгруппировать около себя подходящий к его духовным потребностями взглядам кружок товарищей.

Кроме внутренней кружковой жизни, все остальное время мы посвящали жизни общественной, в стенах университета и в весьма многих семейных домах, в которых, как я уже говорил, нас принимали чрезвычайно радушно и ласково. Сверх обычного посещения лекций мы нередко собирались в университете по вечерам на сходки редакторов нашего Сборника и депутатов от каждого факультета, заведывавших библиотекой, кассой пособий, назначением и раздачей последних нуждавшимся товарищам, устройством концертов в пользу той же кассы. Концерты эти, исполнявшиеся под управлением весьма известного в то время профессора музыки Шуберта, оркестром из его учеников, преимущественно студентов, отличались своей серьезностью и элегантной художественностью. Они давались в течение почти всей зимы в актовом зале университета по утрам в каждое воскресенье и обыкновенно заканчивались грандиозным музыкально-вокальным утром с участием всех лучших представителей итальянской оперной труппы, из которой наибольшими симпатиями публики и всего студенчества пользовались Бозио и Тамберлик. Кроме своих замечательных талантов особенно они увлекали молодежь и своею чарующей любезностью, теплым участием к бедствовавшим студентам и всегдашнею готовностью помочь им. На всех этих концертах, не только заключительных, но и обыкновенных, бывал, что называется, tout Petersbourg, - и наша студенческая касса располагала широкими денежными средствами для своих благотворительных целей.

… Университетские лекции в этот год [на втором курсе] мы посещали гораздо усерднее и относились к ним серьезнее, чем в первый. Кроме собственного нашего умственного роста, тому наиболее способствовали такие выдававшиеся своей талантливостью и популярностью профессора, каковы были: К. Д. Кавелин, Н. И. Костомаров, В. Д. Спасович и некоторые другие. Глубина изучения каждым из них своего предмета, вполне соответствовавшая требованиям того времени, освещение сообщавшихся ими фактов, блестящее красноречие в их изложении, а главное, - высокое цивическое чувство этих честных граждан своей страны в период ее возрождения, - все это до того увлекало нас, что мы не пропускали ни одной лекции своих любимцев. Самые большие аудитории университета наполнялись чуть ли не до потолка слушателями не только специальных факультетов, но даже и тех, которые не имели ничего общего с юриспруденцией. Посторонних слушателей и слушательниц также являлось множество на эти лекции и редкая из них не оканчивалась шумными, восторженными овациями.

… Теперь, перед могилой этого человека [Константина Дмитриевича Кавелина], горячо любимого и почитаемого всеми, хотя сколько-нибудь его знавшими, особенно дорого остановиться в благодарных воспоминаниях о нем. Как теперь слышу его живой, чрезвычайно приятный и приветливый голос, точно стоит передо мной его небольшая нервно-подвижная фигура, с выразительными, добрыми и быстро бегающими глазами, ласково и ободряюще смотрящими на собеседника! Припоминаю и несколько таких эпизодов: однажды некий юноша из нашего кружка стал доказывать, что в Петре I ровно ничего великого не было, в другой раз тот же юноша разглагольствовал, что наши народные песни ничего, кроме цинизма в себе не содержат, - и надо было видеть, как мягко и с каким изумительным терпением Константин Дмитриевич спорил с этим чудаком и старался его образумить! Также он относился к нам и на наших студенческих экзаменах, хотя требования его от нас научных знаний всегда были серьезны и строги, но они были совершенно чужды сухого, формально начальнического отношения к экзаменующемуся. Подойдет, бывало, студент к экзаменаторскому столу, почтенный профессор ласково протянет ему руку, усадит около себя на кресло и начнет просто, по товарищески, беседовать с ним по тому или другому вопросу из гражданского права, и только окончательно убедившись в степени действительных знаний вопрошаемого, отпустит его, поставив балл по строгой, но чрезвычайно справедливой и отнюдь не лицеприятной оценке. В течение всей его профессуры двери его квартиры всегда были открыты для каждого из его слушателей; он очень любил, когда они его посещали, и всегда чрезвычайно охотно беседовал с ними, давал необходимые советы и указания, снабжал книгами из собственной библиотеки, давал темы для научных работ, указывал источники и т. д. Кроме ученого и публициста, Кавелин был и педагог по призванию, и его любовь к воспитанию и просвещению ярко и благотворно проявлялась в нем до последних дней его жизни.

Сорокин В. Воспоминания старого студента // Русская старина. – 1888. - № 12. – С. 617-647.