Сильвин Михаил Александрович

Материал из Вики Санкт-Петербургский государственный университета
Перейти к навигацииПерейти к поиску

1874-1955

Революционный и общественный деятель. В 1893-1896 годах учился на юридическом факультете Петербургского университета.


«В университете я бродил чужаком. Присматриваясь к своим коллегам, стараясь подметить в ком-нибудь из них родственное своему настроение, я испытывал горькие чувства. Лощеные молодые люди, в золотых пенсне, в аккуратно сшитых мундирчиках, с холеными руками, с портфелями, с деловитым видом будущих чиновников отпугивали меня уже одной своей внешностью. Студенты более лохматого вида, внушавшие мне больше доверия, при разговорах об общественных интересах и течениях конспиративно посвятили меня в дела общестуденческой кассы и ничего более свежего, «революционного», очевидно, просто не знали. Ректор, которому я представился по обычаю, а более из любопытства, сделал мне выговор за не совсем чистый воротничок, и я ушел от него покрасневший от смущения и досады. Профессора давали много интересных впечатлений. Лесгафт увлекал меня своей темпераментностью, Коновалов красноречием, Сергеевич артистическим чтением юридических древностей, но все это было «не то»».


«В то же время меня занимала мысль об организации кружка среди студентов Петербургского университета. Казалось невероятным, что при том характере поветрия, какой приобретал марксизм как направление мысли среди интеллигентной молодежи, он стал исключительно монополией студентов Технологического института. Должны же быть группы и среди университетских студентов, думалось мне. Однако в своей массе они производили безнадежное впечатление в отношении общественных интересов и настроений. Я наблюдал эту массу не только в аудиториях, но и на собраниях. В день годовщины университета, 8 февраля, устраивалось «чаепитие» с приглашением маститых литераторов и немногих чтимых студентами профессоров: Лесгафта, Кареева и др. Большинство наших профессоров, при всех своих талантах и учености, были закоснелыми консерваторами, чуждались «улицы». «Чаепития» 1894-1895 годов проходили вяло, в речах выступавших студентов (Бартольда и других) звучали отголоски замиравшего народовольчества. Не выступал ни один марксист».


«Традиционный студенческий бал был назначен на 12 января, а по старой, давно установившейся у нас традиции все по возможности, члены организации обязаны были не только быть на студенческих балах, но и втереться в число распорядителей. Студенческая корпорация избирала перед балом из своей среды несколько комиссий. Две из них, артистическая и танцевальная, предоставлялись нами полностью так называемым «белоподкладочникам», щеголям и пустозвонам. Взамен этого мы, хорошо спевшаяся группа подпольщиков и сочувствующих нам, обеспечивали себе места распорядителей в хозяйственной комиссии: по устройству буфета, по продаже на балу цветов, шампанского и пр. Так как члены нашей группы по своему материальному положению в большинстве случаев были и самыми бедными во всем студенчестве, то буржуазные наши коллеги нам эту честь охотно предоставляли, потому что вся выручка с бала шла на взнос платы за ученье и на пособия бедным студентам. Мы подыскивали красивых девиц-курсисток и приглашали дам из общества, которых сажали за буфеты, за кассу по продаже входных билетов и т. п. Эти барышни и дамы, не подозревая нашего коварства, пускали в ход все свои чары и все обаяние своей красоты, чтобы получить побольше денег для бедных студентов, и буржуазная публика, всегда сочувствовавшая студенчеству в массе, платила им совершенно ни с чем не сообразные цены: случалось, за бутоньерку цветов – 25 рублей, за бокал шампанского – 100 рублей и т. п., за входной билет меньше 10 рублей обыкновенно никто не давал, исключая, конечно, самих студентов.

Наши хозяйственные распорядители, состоявшие при дамах в качестве адъютантов, передавали затем всю эту выручку тут же на балу кассиру нашей организации. Я лично всегда принимал в этих операциях самое горячее участие и собирал таким способом за вечер деньги, всего-навсего рублей 600-700, что по тому времени составляло, однако, порядочную сумму».


«Из университетских впечатлений того времени отметилась в моей памяти вечеринка 8 февраля 1896 года, в день годовщины университета. Празднование годовщины проходило трояко: утром торжественное заседание в университете, вечером, с одной стороны, пьянство и дебоши огромной массы студенчества, будущих чиновников-карьеристов, маменькиных сынков, шалопаев и просто «добрых малых»; с другой стороны, традиционное «чаепитие» радикального студенчества. Для «чаепития» (кроме чая, других напитков на этой вечеринке не предлагалось) снимался большой зал, иной раз целый ресторан или общественная кухмистерская (столовая), куда вход был по платным билетам, распределявшимся среди товарищей членами полулегальной студенческой кассы взаимопомощи, которые обыкновенно и организовывали «чаепитие». В передней дежурил околоточный (младший полицейский офицер), и для него покупался коньяк; он вел себя тише воды, ниже травы и в зал не показывался; вероятно, и без него у полиции здесь было достаточно «своих» людей. На вечеринку приглашались маститые литераторы и уважаемые профессора оппозиционного правительству образа мыслей. Произносились речи, если не вполне политические, то, во всяком случае, «тенденциозного» содержания, программные речи студентов разных политических толков и направлений, народников, либералов, марксистов. За ними выступали писатели и профессора, отмечавшие теневые стороны университетской жизни и общие тяжелые условия страны, цензурный гнет, полицейские стеснения и т.д. Говорили, конечно, осторожно, с оглядкой, бичуя современный режим больше путем метафор и сравнений, но все же получалось впечатление как бы политического собрания или банкета, возбуждающе действовавшего на молодежь, недавно покинувшую провинцию…

На меня лично эти чаепития, по крайней мере в первые годы моей университетской жизни, производили сильное впечатление. Но мы, подпольщики, здесь не выступали, считая, что не стоит рисковать и терять работников, нужных для иной аудитории».

Сильвин, М. А. Ленин в период зарождения партии. Воспоминания. – Л.; Лениздат, 1958. – С. 22-23, 30, 132-135.