Берви-Флеровский Василий Васильевич
1829-1918
Российский социолог, публицист, экономист и беллетрист, идеолог народничества, видный участник общественного движения 1860—1890-х годов. В 1861 году получил приглашение преподавать в Петербургском университете, сдал магистерский экзамен и стал готовиться к заграничной поездке «для приготовления к профессорскому званию», но выступление в защиту студентов - участников манифестации повлекли отмену стажировки в Гейдельберге и запрещение чтения лекций в "вольном университете"
«Один из приверженцев Петрашевского, студент Филиппов, основал в петербургском университете общество для искоренения грубости нравов между студентами. Чтобы распространить вежливость и деликатность в обращении, общество ввело дуэли. Если студент оскорблял своего товарища словом или поступком, то он должен был драться с ним на дуэли. Существовал студенческий суд, который рассматривал поступок и присуждал виновного к поединку; если обиженный, по слабости сил или по неумению, не был в состоянии защищаться, то суд назначал лицо, с которым обидчик должен был драться. Для выполнения этой последней обязанности учредители упражнялись в фехтовании и стрельбе. Сам Филиппов сделался знаменитым рубакой и грозой для всех охотников оскорблять слабого».
«Борьба была необходима и я хотел сначала посоветоваться с проф. Кавелиным.
Неожиданно я получил от него следующий ответ. «Охота вам ехать в Харьков преподавать финансовое право; оставайтесь у нас и преподавайте государственное – это ваша специальность».
Быть профессором в петербургском университете и преподавать государственное право было для меня верхом благополучия, я прямо высказал Кавелину эту мысль. «Но вы должны сначала, - продолжал он, - выдержать экзамен на ученую степень». «Мы вас пошлем на два года за границу, а через два года вы будете занимать кафедру международного права и государственного права европейских держав».
Мне казалось, что я достигаю цели своей жизни.
В апреле 1861 года я выдержал экзамен по главным предметам, но так как наступили экзамены студентов и факультету некогда было собираться, чтобы экзаменовать меня, то вопрос о моей посылке за границу был решен, и мне предоставлялось выдержать экзамен из побочных предметов осенью, перед выездом за границу».
«Между министрами одним из наиболее прозорливых был министр народного просвещения Ковалевский. Он с большим тактом способствовал развитию либеральных идей в университетах. В особенности в петербургском университете свободное и организационное движение между студентами все далее пускало свои корни.
Студенты имели сходки, на которых обсуждали свои общие дела, составили организации, имели кассу.
Произведено было правильное исследование нищеты между учащимися и дало поразительные результаты; найдены были, например, два студента, которые жили в шкафу, студент, который жил зимою в досчатой будке, где когда-то помещалась известь.
Профессор Спасович организовал студенческий суд, действовавший по всем правилам европейских публичных судов с присяжными, адвокатами и т. д.
Студенческие организации в Петербурге действовали прекрасно, порядок на сходках и публичных собраниях был образцовый».
«Нужно было спасти русское просвещение от интриги старого пролазы Строганова.
К несчастью, эта интрига была известна в настоящем своем виде только в Петербурге, но зато же здесь и профессора и студенты решились единодушно протестовать и против мер, порожденных интригой, и против удаления Ковалевского. Имелось в виду совершенно новое дело для Петербурга – политическая манифестация.
Оказалось, что студенты были уже прекрасно подготовлены к такому проявлению свободы; между ними оказался некто Михаелис, составивший остроумный план для ведения этого дела.
Студенты делились на кружки; Михаелис из всякого кружка выбирал наиболее влиятельного человека и составил так называемую центральную сходку. Они собирались где-либо в частной квартире и по большинству голосов решали как действовать. Центральная сходка служила наиболее верным выражением мнения всех студентов.
Я отправился на Васильевский остров к декану юридического факультета спросить, когда назначен мой дополнительный экзамен, и с ним вместе прошел в университет. К крайнему моему удивлению, я нашел площади, окружающие университет, и самый университетский двор переполненными народом; возле университета стояло войско. Оказалось, что я неожиданно попал на ту сходку, которая устроила первую по времени манифестацию на Колокольной улице.
Я любовался на тот порядок и на самообладание, с которым действовали студенты.
Полиция повторяла: «Господа, лишние удаляйтесь!»
Кто-то из толпы ответил: «Полиция лишняя».
И действительно, полиция была совершенно лишняя, так как не было и тени нарушения порядка. Я пробыл на митинге до конца и возвратился домой в самом радужном расположении духа.
На другой день я узнаю, что в ночь Михаелис и вся собиравшаяся у него центральная сходка арестованы. Последствия было нетрудно предвидеть: в университетах по всей России начались беспорядки…
Предательский арест Михаелиса и центральной сходки вызвал в университете беспорядки; против студентов пущены были в ход нагайки, приклады и штыки; аресты проводились массами.
Чтобы помешать интриганам продолжать свое преступное дело, мы решились подать всеподданнейшее прошение о помиловании студентов. Администрация тотчас стала преследовать это прошение.
Я помню, что я собирал подписи следующим образом: когда ко мне подходил желающий подписаться, я объяснял ему, что прошение преследуется администрацией, и спрашивал, согласен ли он подписаться при таком условии; не оказалось ни одного отказавшегося от подписи.
Тайная полиция, предположив, что прошение хранится у известного впоследствии адвоката и председателя совета присяжных поверенных, а тогда чиновника Стасова, сделала у него обыск и арестовала его.
На другой день министр юстиции сделал по министерству запрос о подписавшихся; все до одного назвали себя.
От всех потребовано было одно общее объяснение, а от меня, так как я до известной степени принадлежал университету, особое.
Общее объяснение написал знаменитый впоследствии адвокат, много лет бывший председателем совета присяжных поверенных, Арсеньев.
Я в своем объяснении привел законы, дающие всякому русскому право петиционировать, и прибавил, что я счел своим долгом подать руку помощи молодым людям, которых постигло несчастье, тем более, что мне было известно, что они желали действовать законно, и если в этом не успели, то только потому, что были поставлены в условия, в которых не могли действовать так законно, как предполагали.
Мне заявили, что после моего указания на то, что студенты были вовлечены действиями администрации, я буду непременно арестован и сослан…
Министр возвратился из дворца с совсем другим взглядом на дело; всякое политическое преследование по отношению к нам было прекращено на том основании, что в наших действиях не обнаружилось намерения сопротивляться закону и власти императора.
Между тем брожение между студентами и в публике продолжалось. Либеральные профессора Петербургского университета, не желая подчиняться новому направлению, данному просвещению, вышли в отставку».
Берви-Флеровский, В. Записки революционера-мечтателя. – М.-Л.: Молодая гвардия, 1929. – С. 15, 62-63, 68-73.
